Герой Советского Союза гвардии подполковник

В. ПАНФИЛОВ

С высоты 100 метров

Наши наземные части, овладев предместьями и окраинами Берлина, завязали уже бои в самом центре города. Их продвижению мешала значительная артиллерийская группа немцев, укрывавшаяся в парке близ рейхстага. Разгромить это артиллерийское гнездо противника и открыть нашим танкистам и автоматчикам путь на рейхстаг — такую задачу поставили перед нами, штурмовиками-гвардейцами.

Погода не предвещала ничего хорошего. Я послал разведчиков Богданова и Городилина. Вернувшись, они сообщили, что высота облачности над целью — сто метров.

Как быть? Посылаю вторую пару разведчиков. Они вскоре возвращаются, и ведущий Жуков с сияющим лицом докладывает:

— Погода улучшается!

Итак, летим. Отдаю команду:

— По самолётам! Запуск по зелёной ракете!

Я уже сижу в кабине. Лётчики выруливают на старт. Жду ракеты, которую должны дать с командного пункта. Вдруг замечаю бегущего к моей машине начальника штаба гвардии майора Ковалева. У меня забилось сердце: неужели отменён вылет? Но нет. Оказывается, получена последняя сводка о продвижении наших войск. Линия фронта с севера продвинулась далеко вперёд. Сейчас наш удар по вражеской артиллерии, прикрывающей подступы к рейхстагу, придётся как нельзя более кстати.

Делаем круг над аэродромом. Видим истребителей, которые должны нас сопровождать на Берлин. Герой Советского Союза гвардии майор Новичков привёл их точно в срок — секунда в секунду. Все четвёрки заняли свои места. Полк построен в боевой порядок — я сужу об этим по докладам командиров групп, сносящихся со мной по радио.

Ложусь на курс. Идём на запад. Высота — четыреста метров. Показался Одер. Здесь мы уже не раз пролетали. Земля под нами словно изрыта оспой — всюду видим следы недавних сражений.

За Одером погода несколько лучше. Местами проглядывает голубое небо. Поднимаемся на восемьсот метров. Соответственно поднимается и настроение: ведь для нас высота — всё!

Подходим к городу Врицен — это наш поворотный пункт. Всего несколько дней назад мы работали над ним. Мелькают знакомые улицы и даже сады, откуда по нашим самолётам били тогда немецкие зенитки. Сейчас враг отсюда изгнан. Разворачиваемся и идём к Бернау. Ещё один излом маршрута, и мы будем над целью. Но погода против нас. Бернау мы не видим, а угадываем по расчёту времени.

Снова приходится снизиться. Слева от нас Берлин, но густая пелена дождя не позволяет ничего разглядеть. Подходим ближе к городу и видим: Берлин охвачен огнём, над ним нависла густая пелена дыма.

Группа озёр даёт мне знать, что мы уже на западной окраине города. Теперь карта мне уже не нужна — этот район изучен до мелочей. Цель осталась позади. Мы на высоте шестьсот метров. В козырёк стучат крупные капли дождя. Приходится снизиться до четырёхсот метров…

— На цель!

Группы быстро и чётко выполняют мою команду. С резким разворотом влево идём на центр города. Облачность прижимает нас к земле. Но все наши мысли поглощены сейчас одним: приближаются долгожданные секунды штурмового удара по району рейхстага!

Впереди на нашем пути встают дымные шары разрывов зенитных снарядов. Земля просматривается скверно — фонарь захлёстывается дождём. Со снижением пытаюсь разогнать скорость, но нагруженный до предела штурмовик набирает её крайне медленно. Наша высота уж двести метров. Замелькали трассирующие снопы снарядов немецких зениток. Теперь бьёт зенитная артиллерия абсолютно всех видов и всех калибров. Вот слева от меня, совсем рядом, разорвался снаряд. Машину резко бросило в сторону. С трудом выравниваю её.

Различаю парк. Здесь замаскировалась немецкая артиллерия, мешающая нашим героическим танкистам и пехотинцам прорваться к рейхстагу.

Над рейхстагом.

Все мои лётчики видят цель и идут на неё. Направляю машину прямо на центр парка. Трудно взять прицел — мы находимся в ливне огня и дождя. Поймал момент — нажимаю кнопку.

Мой стрелок тоже не сидит без дела: он из пулемёта бьёт по зениткам.

Ещё раз захожу на цель и сбрасываю бомбы. Они мгновенно рвутся под машиной. Резким толчком меня швыряет кверху. Едва удерживаю в руках штурвал. Дело сделано. Наши бомбы и снаряды угодили в цель. Наземные части сигналят нам ракетами уже слева от рейхстага. Нужно уходить туда. Но в эти секунды с новой силой, словно в предсмертной агонии, вспыхивает зенитный огонь. Нам преграждает путь сплошная огненная стена. Трассы снарядов молниями мелькают вокруг машин.

Мой самолёт резко вздрагивает всем корпусом — вражеский снаряд пробил правую плоскость.

Лечу над пылающим Берлином. В кабине пахнет едкой гарью. Но я не могу уйти, пока не соберу все свои экипажи. Связываюсь по радио с ведущими групп. Всё в порядке!

Проходим над одной из центральных улиц Берлина, где еще держатся немцы. По ней движется колонна автомашин и повозок. Наваливаемся на неё. Заговорила моя пушка. Ей вторят пушки моих лётчиков. Прицелиться точно очень трудно: прицел забрызган дождевыми каплями. Беру поправку и даю ещё очередь. Отчётливо вижу, как трасса прошивает колонну. Высокая заводская труба заставляет отвернуть в сторону. Прочёсываю следующую улицу. Стрелок мой тоже, как только появляется возможность точно прицелиться, даёт очередь за очередью.

Наконец, мы вырываемся из зоны дождя. Видимость улучшилась. Мы пересекли Берлин с запада на восток, и сейчас он остаётся сзади. Но тут, дождавшись приличной погоды, появляются немецкие истребители. Они намереваются отсечь меня и другие головные машины от всей колонны. Мне трудно развить нужную скорость — сказывается повреждение плоскости. Неужели немецким истребителям удастся вплотную подойти ко мне? Нет, наши истребители срывают вражеский манёвр. Потеряв несколько машин, немцы пустились наутёк.

Вздыхаю полной грудью. Берлин остался позади. Набираю высоту и стягиваю в боевой порядок растянувшуюся во время боя колонну. Все налицо. Освобождённые от тяжёлого груза, мы легко и быстро идём домой.

У выхода из берлинского метро.

Герой Советского Союза генерал-майор

С. ПЕРЕВЕРТКИН

Решающий удар

Все дрались за право и честь быть впереди и в числе первых ворваться в Берлин.

И вот части корпуса пересекли черту Большого Берлина.

Трудно передать словами состояние наших солдат, сержантов и офицеров в этот день. В моей памяти встали все четыре года тяжёлой войны. Витебск, где 10 июля 1941 года я впервые вступил в бой, тяжёлые оборонительные бои, Смоленск, Вязьма, Гжатск, знаменитое Бородинское поле у Можайска, Дорохово, Тучково, Звенигород, разгром немцев под Москвой и, наконец, весь путь наступления через Смоленск, Идрицу, Себеж, Латвию, Литву, Польшу и Померанию. Вспомнились все тяготы и лишения, трудности и жертвы, принесённые во имя победы.

Она была перед нами. Чувство морального удовлетворения вливало новые силы, разжигало пламя боевого содружества и благородного соперничества в деле чести.

Ведя уличные бои на северной окраине города, корпус успешно продвигался вперёд. Пали районы Каров, Бланкенбург, Розенталь и Тегель. Справа соединение Героя Советского Союза генерала Анашкина ушло вперёд на Шпандау. Слева, уступом сзади, соединение генерала Казанкина вело тяжёлые бои.

23 апреля, на исходе дня, меня вызвал к телефону начальник штаба армии генерал-майор Букштынович.

— Дерётесь хорошо, — сказал он. — Сегодня в ночь вам приказано перегруппировать корпус и продолжать наступление в юго-западном направлении с задачей к утру 25 апреля овладеть районом Сименштадт и выйти на реку Шпрее. Всё ли вам ясно и что нужно?

Бегло взглянув на карту, уже изученную до мелочей, я увидел на пути предстоящего наступления прямую голубую ленту канала Берлин — Шпандауэр — Шиффарст.